— Давай, — согласилась моя визави. — Зови, кстати, блохастого, это и его касается.

— Кир, — позвал я.

— Мур! — откликнулся котяра, материализуясь. — Босс, я уже давно здесь, слежу за словесным поносом сумасшедшей анимэшницы.

— Кис-кис, мой котик! — противно пропищала Ева, — иди, я почешу твои мохнатые яйца.

— Давайте, ближе к делу, — поморщился я. — Ева, что удалось узнать?

— Ну, что удалось… кое-что — подопытная обладает сильной индуцированной связью с системой… и может интуитивно дешифровать ответы на запросы к системе в виде когнитивных образов.

— Она, блин, над нами издевается? — обратился я к Киру.

— Мур, — согласился тот, — дамочка, как обычно, выпендривается. Если проще: Джуна — потенциально сильный экстрасенс, но как свойственно женщинам, распознает ответы системы индуктивно, а не дедуктивно, а значит, не способна к обучению и сильным экстрасенсом никогда не станет.

Я застонал, потом налил коньяку и выпил.

— Короче, Склифосовские… я скажу, что мне от неё нужно, а вы мне ответите — можно этого добиться или нет? Итак, Ева, первый вопрос к тебе. Если отбросить всякие шаманские термины, ты утверждаешь, что Джуна сильна в послании запросов к некому высшему разуму, но слаба в дешифровке ответов?

— Ну, в общем, да, — согласилась девушка. — Если ты не можешь поставить точный диагноз, твое лечение, мягко говоря, не будет эффективным.

— Кир, теперь вопрос к тебе. Объясню, почему спрашиваю. Есть задача, пробиться в святая святых власти. При этом, сам я напрямую светиться не хочу, да и не могу, учитывая мощное противодействие неведомой силы. Да и возможности мои ограничены. Хочу использовать Джуну, как таран. Наноботы смогут решить проблему?

— Думаю, да, — кот совершенно по-собачьи почесал задней лапой ухо. — только надо использовать инъекцию напрямую, без всяких там интеллигентских ковыряний в носу, типа вливания в кофе-чай. Причем, не однократную инъекцию, а многократную, примерно, как у вас, босс. Я попытаюсь настроить «антенну».

— У нас хватит запаса гранул?

— Хватит, еще и останется, но немного. Так что, это игра ва-банк.

— А результат гарантирован?

Были бы у кота плечи, он бы ими пожал, а так просто промолчал.

Ева молча слушала наш диалог, а потом изрекла:

— Я прусь с вас мальчики. Здесь всё — игра ва-банк. Никто не будет помогать нам вечно. Как говорили древние спартанцы: или на щите, или под щитом! Кстати, чуть не забыла, у подопытной финансовые неприятности — крупная недостача накануне ревизии.

— Насколько крупная?

— В районе тысячи.

— Ну, это ерунда, поможем. Кстати, сколько у нас осталось денег, кто-нибудь считал?

— Я считал, босс, — промурчал Кир. — За отчетный период, вы потратили две тысячи сто семьдесят три рубля. Осталось двадцать восемь тысяч восемьсот двадцать семь рублей.

— Ого! — удивился я. — Куда интересно знать, я мог просрать столько бабла?

— Кутить надо меньше! — усмехнулась Ева. — Швыряешься деньгами направо и налево.

— Один раз живем, — отмахнулся я, — скоро у нас этих денег будет, как грязи весной в деревне.

— Ах да, я забыла, — продолжала ёрничать феечка, — ты же у нас человек светлого завтра!

С Джуной мы договорились встретиться в час дня у ресторана «Дарьял», того самого, с копиями картин бомжеватого художника Пиросмани.

Проснулся в одиннадцатом часу, позавтракал в одиночестве и от нечего делать, решил прогуляться по городу.

Переулки здесь, как и повсюду, живописней улиц. Арки на каждом шагу открывают глазу дворики с разноцветным бельем на веревках и своей жизнью. Под сводами арок на вынесенных из дома стульях восседают старухи и с молчаливым достоинством взирают на суетливых прохожих. Их позы столь выразительны, что наводят на мысль о знакомстве местных жительниц с законами театральной мизансцены.

По двору на велосипедах катаются детишки. За дощатым столами режутся в карты пацаны лет пяти-семи.

Стайкой бродят цыганки, предлагают погадать, а заодно жевательную резинку, турецкие лезвия, шариковые ручки «с голыми девочками», солнечные очки, тушь «Ланком» и прочий буржуазный ширпотреб по немыслимым антисоветским ценам. Завидя ментов, прячут всё добро за корсаж, поближе к сиськам, иначе доблестные стражи порядка всё конфискуют в свою, разумеется, пользу — будет нечаянная радость у их жён и дочек.

Чем ближе к рынку, тем все больше гигантских кепок. Их наивысшая концентрация прямо там. Мельком заглянул на сам рынок, не уступающий многим музеям, с залами зелени и овощей, галереями специй, чертогами из куриных, утиных и индюшачьих тушек, заборами из бараньих ребер, под охраной свирепых свиных голов.

Там в местной забегаловке я выпил пива — было очень жарко. И только успел от неё отойти, как почувствовал явственные позывы к мочеиспусканию — бродил я все-таки уже давно.

Общественный сортир при рынке, своими устрашающими размерами и формой напомнил мне железобетонный бункер с линии Мажино, который я когда-то видел в книжке по истории.

Это был локальный ад, источающий зловоние метров на десять от входа. У него имелось единственное достоинство — он был бесплатен. После яркого кавказского солнца, его недра накрыли меня кромешной тьмой.

Когда глаза несколько привыкли к полутьме, мне предстала картина обратной стороны бесплатности. В свете нескольких тусклых лампочек на огромный зал, я различил следующее. Вдоль стен зияли пробитые в кафельном полу дыры. Они походили на отверстия в храме огнепоклонников, только крупнее. Края дыр украшали засохшие отходы жизнедеятельности — не все тут были снайперами, некоторые умудрялись промахнуться в очко размером с канализационный люк — налицо проблемы с мелкой моторикой. Над частью дыр на корточках сидели продавцы с рынка, с сосредоточенными лицами, в пиджаках и кепках, большинство с усами. Некоторые усачи курили, некоторые пердели, некоторые делились новостями, в совокупности с колом стоящей вонью, всё это воспринималось, как само собой разумеющееся.

Выбрав самое дальнее, от серунов очко, я собрал волю в кулак (не каждый сможет сходить по малому в такой многочисленной дружной компании) и целомудренно помочился. После чего спешно покинул этот храм вторичных естественных потребностей.

Глава 14

Повсюду здесь в центре была масса подвальчиков, от крошечных, на три-четыре стола, до ресторана «Дарьял». Заведения эти обнаруживались в самых неожиданных местах по уходящим под дом крутым лестницам, по которым, обратным ходом вытекает на улицу запах шашлыка. Собственно, кроме шашлыков, вина и пива там ничего и не было.

От нечего делать, я решил постричься в парикмахерской на площади. Сама парикмахерская напоминала святилище, с чуть ли не тифлисскими еще надписями повсюду с буквой «Ъ» — кругом зеркала с позолотой, кожаные кресла и резные шкафы из ценных пород дерева. Парикмахер, представившийся Ашотом, с характерным акцентом долго расспрашивал относительно моих пожеланий о будущей прическе, потом долго стриг, одновременно рассказывая мне тбилисские новости или просто тихо напевал по-армянски. Стрижка мне понравилась. Уклонившись от его желания непременно обрызгать меня одеколоном «Красная Москва», расплатился, оставив солидные чаевые и поспешил к «Дарьялу». На ходу подумал, что забыл купить цветы, а потом решил: ну и правильно, а то еще решит, что я к ней клеюсь.

Спешил я напрасно, Джуна опоздала на полчаса. Несмотря на жару, одета она была в мешковатое темное платье ниже колен, которое старило её лет на пять. Вид имела озабоченный и недовольный, в ресторан идти отказалась.

— Не знаю, зачем я пришла, — сразу заявила она мне, в голосе девушки сквозило отчуждение.

— Вот сейчас и выясним, — не поддался я на её коричневое настроение. — Не хочешь в ресторан, может поднимемся ко мне в номер? Это рядом тут в «Иверии».

— Вот ещё! — вспыхнула Джуна, — Я по номерам не шляюсь!

— Ну, давай просто посидим на лавочке.