Водитель в очередной раз повернул к нему гладко выбритую физиономию и усмехнулся, словно хотел что-то сказать, но так и не сказал.

Иван пребывал в полной прострации — куда он едет, зачем? Что теперь со ним будет? Водитель чудной какой-то…

Шофер был в форме. Не в ментовской, конечно, скорей в армейской, но без знаков различия.

Улицы вокруг закончились. Все более редкие дома по обеим сторонам дороги некоторое время еще мелькали, но затем исчезли и они. «Волга» теперь мчалась в чистом поле, по прямому как стрела шоссе. Такая дорога в городе была только одна — в аэропорт. Неужели же лететь придется? — подумал Иван, но «Волга» внезапно сбросила скорость и свернула на неприметный боковой съезд. Спустя несколько минут они уже ехали по лесу. Пара поворотов, и дорога неожиданно закончилась перед большими зелеными воротами. Затормозив, водитель нетерпеливо посигналил, и створка ворот поползла в сторону.

Глава 12

— Ну, здравствуйте, Иван Николаевич! — хозяин кабинета был само радушие. — Как ваше самочувствие? Понимаю, понимаю, отмутузили вас от души. Но ничего, доктор сказал, что переломов и серьезных повреждений нет, а синяки и шишки, они до свадьбы заживут. Дело-то молодое, верно, Иван Николаевич?

Это «Иван Николаевич», Ване решительно не понравилось. Как не понравился хозяин кабинета, который оказался тем самым типом из военкомата. Если вышестоящий чин так к тебе обращается — непременно жди каких-нибудь подлянок…

По прибытию на базу (так Иван окрестил для себя расположившийся посреди леса комплекс зданий) его немедленно отправили в душ, после которого он попал на осмотр к врачу. Сухая и деловитая врачиха велела снять выданный после душа халат, под которым к величайшему Ваниному смущению, ничего не было. Затем она тщательно его осмотрела, заглянув буквально везде.

Долго цокала языком и качала головой, разглядывая синюшные ушибы и багровые кровоподтеки. Затем взяла какую-то остро-пахнущую мазь и стала аккуратно натирать ей места повреждений. Было больно и холодно.

Потом, усевшись за стол, врачиха принялась записывала что-то в толстой тетради, точь-в-точь, как участковый терапевт на приеме в поликлинике. Мельком глянув через стол, Иван увидел там свою фамилию. Ишь ты, уже и историю болезни завели.

Закончив писать, докторша разрешила одеться. Покопавшись в холодильнике со стеклянной дверкой, выдала горсть разноцветных таблеток, заставив их тут же проглотить, чуть ли в рот при этом не заглядывала.

Далее последовал черед, какой-то темной маслянистой жидкости, оказавшейся удивительно горькой на вкус, коей пришлось употребить целую мензурку. Причем запить горечь докторша не дала, сказав, что придется потерпеть.

Терпеть Ивану было не привыкать и через двадцать минут, уже переодетый в собственную одежду, постиранную и высушенную, он предстал перед этим самым типом. Табличка на двери кабинета гласила, что майор В. П. Сидорчук является зам. нач. снаб… чего-то там.

— У меня Иван Николаевич для вас две новости, обе хорошие, — Сидорчук выдержал паузу, словно ожидая реакции на свои слова. Реакции не последовало, и он продолжил. — Так вот, собственно, новости. Первая: охранник кафе «Жар-птица», которому вы давеча пробили череп, выжил. Есть шансы, что обойдется без последствий.

Иван при этих словах поморщился, словно опять заставили выпить еще одну мензурку маслянистой жидкости.

— Вижу, вы полны раскаянья? — констатировал Сидорчук, наблюдавший за его мимикой, — это подтверждает наши выводы о том, что вы порядочный человек и ответственный гражданин. Оступились, с кем не бывает. Поступок ваш достоин сожаления, но и только. Поэтому, вот вам вторая новость: я уполномочен сделать вам предложение… Вы ведь Иван Николаевич, кажется, хотели вернуться на военную службу? Зачем вам этот контракт с армией? К чему вам отдаленный гарнизон, нищенская зарплата? Родине можно послужить и другим способом. В общем, у нас, для вас есть ответственная работа. Слышали про «Белую стрелу»?

— Нет, а должен?

— Теперь, даже обязаны, — усмехнулся Сидорчук, — это группа, созданная патриотами России, для ликвидации всякой пены, которая обильно всплыла на поверхность нашего общества: криминальных авторитетов; наркоторговцев; предателей Родины и прочих мерзавцев. Вы ведь хороший снайпер?

Иван пожал плечами, начиная понимать, к чему клонит его собеседник.

— Вроде, не жаловались.

— За выполнение заданий, оплата достойная — в деньгах нуждаться не будете, это я вам обещаю. Оплата сдельная — три тысячи долларов за акцию. Не скрою, работа трудная и опасная. Противник вооружен до зубов, имеет собственную разведку и связи в органах внутренних дел, на весьма высоком уровне. Существует реальный риск лишиться здоровья или даже жизни. Но вы ведь человек военный, участник боевых действий, так что к опасности привычны. Так?

— Ну, допустим. Вопрос можно?

— Валяйте, — милостиво кивнул Сидорчук.

— Если я соглашаюсь, что будет с моим э-э…

— Уголовным делом? Оно будет закрыто. Не сразу, конечно… вы ведь у нас в побеге числитесь, — он усмехнулся, как Ивану показалось, довольно глумливо, — но со временем, все спустится на тормозах, это я вам могу гарантировать. Кроме того, зарекомендовав себя, вы получите новые документы и сможете начать жизнь, так сказать, с чистого листа.

— А если, значит, откажусь?..

Сидорчук развел руками.

— В этом случае, вероятней всего, делу будет дан ход. Но помилуйте, Иван Николаевич, какой смысл вам отказываться?

Иван кивнул. При таком раскладе отказываться действительно не имело смысла. Отказ, кроме всего прочего, означал верный срок — реальных лет пять топтать зону. А если как следует раскрутить, то и поболее выйдет. Да и ладно бы срок — есть вероятность, что после того, что он тут услышал, при отказе его вообще отсюда живым не выпустят.

«Неужели все, что произошло со мной прошлым вечером — спланированная подстава, имеющая целью склонить к работе на некую тайную организацию? „Белая стрела“, придумают же. А этот побег с внезапно уснувшими ментами и непонятно кем открытой камерой — мистика какая-то!»

И не найдя, что возразить, он сказал единственное, что пришло на ум:

— А можно еще вопрос? Где придется работать? Где платят такие деньги простым парням вроде меня?

— По всей России-матушке! — сказал Сидорчук. — Работы по вашему профилю нынче хватает. А подробности… — он внезапно сменил тон и его голос из восторженного, стал сухим и уставным, — подробности будут после того, как подпишем контракт. Итак, вы согласны?

Иван, чувствуя, что вляпывается во что-то невообразимое, трепета тем не менее не испытывал. Там стрелял в моджахедов, которых знать не знал, здесь в отечественных отморозков. Какая разница?

— Согласен! Последний вопрос… почему я?

Сидорчук пожал плечами.

— Это как раз просто — вы сирота. Исчезните из публичного пространства и вас никто не будет искать — мутить воду и задавать ненужные вопросы.

Когда подписали все бумаги, майор толкнул ему через стол папку с личным делом.

— Вот вам первый предатель.

Открыв её, Иван прочел:

— Неверов Феликс Константинович. Год рождения такой-то, место службы такое-то… — и сверху красным фломастером: — Ликвидировать.

— Ничего себе! — поразился я, когда Ева закончила излагать. — Ты, это всё серьезно?

Девушка кивнула.

— Они изменили реальность в пределах той временной волны. Тебе некуда возвращаться. В новом варианте реальности — ты не существуешь с девяносто третьего года. Так что, дорогой мой, это был не твой выбор. Это была твоя интуиция. Ведь в тот раз ты собирался, как в последний. Он и стал последним. Вот ты все время спрашиваешь — почему в качестве «корректора» выбрали тебя? Ведь, наверняка, были люди и поумнее, и порешительнее и подкованнее в вопросах истории. Но выбрали тебя! Старого, ленивого, толстого болвана.